|
Г.КНЯЗЕВ ПОКАТИЛОСЬ КРАСНОЕ КОЛЕСО… ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ РУССКОГО ИНТЕЛЛИГЕНТА |
||||
|
обратно
Читателям предлагаются выдержки из дневника, написанного накануне и в дни революционных событий в России. Обнаружен он в фондах крупного зарубежного архивохранилища по российской истории — Гуверовского института войны, мира и революции. Дело в том, что в 20-е годы была предпринята попытка совместных советско-американских публикаций, и в США был передан ряд документов, в том числе и дневникового характера. Однако, получив, в частности, этот дневник, известный американский исследователь Франк Голдер сразу понял, какие последствия ждут автора на родине Советов в случае его обнародования. И документ эпохи пролежал в «Гувере» почти семьдесят лет. Не буду комментировать заметки. Они говорят сами за себя. Пусть каждый разберется, увидит то, что может и хочет увидеть. Скажу только одно: документ, принадлежащий перу историка Г.А.Князева, возглавлявшего до Великой Отечественной войны архив Академии наук СССР, предупреждает нас об опасности повторения трагедии страны, руководители которой пытались создать светлое будущее для людей, пренебрегая интересами самого человека. Угроза эта реальна, к сожалению и сейчас.
С.КУЛЕШОВ,
Доктор исторических
наук, профессор
Г.КНЯЗЕВ ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ РУССКОГО ИНТЕЛЛИГЕНТА
Заметки эти писались мною на листках записной книжки. Сюда вносилось только то, что попадало в мой кругозор во время великой войны и русской революции. Поэтому сведения о многом здесь очень неполны. Я не пытался привести в систематический порядок все эти записи, сделанные на протяжении нескольких лет. Искушение было большое, когда я перечитывал эти страницы, дополнить, исправить их, но я превозмог это искушение. Задача моя не в том, чтобы дать историю или воспоминание обо всем пережитом, это сделают другие лучше меня. Оставляя же совершенно не переделанными свои первоначальные заметки, я тем самым, думаю, сохраняю непосредственность их и все особенности переживаемого момента.
1 февраля «Харьков,29 января (по телеграфу от нашего корреспондента). Прибыл раненый 12-летний герой, награжденный лично Верховным Главнокомандующим Георгием: он переколол 13 австрийцев»… …Последние слова — кошмар. В обыденное время – мировое событие по своему сплошному ужасу — преступление из ряда вон выходящее. 12-летний мальчик переколол 13 человек.… Все газеты мира с содроганием перепечатали бы это известие, и опозорена была бы та страна, где это случилось. Теперь наоборот. Мальчик — герой. Мальчик лично награжден Георгием Главнокомандующим. Мальчик окружен ореолом славы. Ему сотни, тысячи мальчиков позавидовали. О нем миллионы подумали восторженно….
2 февраля Наступление немцев в Восточной Пруссии… Наступление австро-немцев в Сербии… Последние события тяжело отражаются в народе. «Где нам побить немца,— говорит наш дворник,— он нас и автомобилями и «чомоданами» так и лупит. Нашим-то и не угнаться за ними». «Худо,– пишет с войны земляк.– Не совладеть,— говорит — с немцем, только зря пропадаем». Боже упаси, если это мнение сделается общим. Нам так необходимо сейчас, чтобы военное счастье повернулось на нашу сторону. Иначе за упадком настроения поднимутся и недовольство и ропот, а это создаст почву для полного нашего поражения.
10 апреля Ужас охватывает при сознании всего того, что происходит. Слезы подступают к горлу. Если побольше подумать — с ума сойдешь. Нет слов для выражения всего того, что делается в мире. И не где-нибудь в Африке, а в центре Европы — у самого Парижа, в Бельгии, в Польше. В самом центре величайшей христианской европейской цивилизации. И это после всего того, что дала наука и литература, особенно в XIX веке. И маловерие проникает в душу. Охватывает ее ледяными объятиями-тисками. Мечты о мире… Идеал благополучия. Хорошо, что так устроен человек — все-таки надеешься на что-то, веришь. Это дает силу. Можешь забыть творящийся кругом ужас. И только ворвется этот ужас, как смерч, и закружит на мгновение.… Видел на днях отправление за границу пленных инвалидов.… Многих несли на носилках – это были обрубки человеческого тела. Другие передвигались сами, но это были уже окончательно потерявшие трудоспособность.… И это еще «счастливцы». Сотни тысяч, миллионы других совсем погибли, многие в расцвете сил и жизни и надежд. Даже слез не было.
27 февраля Вот уже неделя, как в городе начались волнения. Еще 23 февраля я читал в нашем домашнем литературном кружке доклад о «Тайной вечери» Леонардо да Винчи. Не все члены были. Пришедшие говорили о происходящих кое-где уличных беспорядках; мы им не придавали большого значения. Тревожили нас только большие хвосты за хлебом и нервность вследствие этого. В пятницу 24 февраля я отправился на службу. Выйдя за ворота, я услышал пение и крики, доносящиеся от 14-й линии. Так непривычно, жутко было слушать это гудение протестующей толпы. Все время ждали, что ее будут рассеивать. Ведь казаков, говорят, нагнали в Петроград до 40 тысяч. Так и ждали, что затрещат сейчас пулеметы. Положение, правда, для многих отчаянное. Надо работать, и нет хлеба. У нас на службе сторож и сторожиха второй день без хлеба. Вчера вагоновожатый возбужденно говорил, как же он выйдет на работу, если он который день хлеба не достает. В очереди стоять придется, а не трамвай вести. Кондукторша также возбужденно переговаривалась об этом. Какая тут служба! Мы никак не могли понять: что это — обычная забастовка, народный протест, вызванный голодом, или нечто большее? В воскресенье трамваи совсем перестали ходить. Передавали, что казаки явно на стороне народа и потешаются над полицией. Войска тоже наэлектризованы. Достаточно искры, чтобы все вспыхнуло. На Невском – стрельба. На многих улицах — баррикады. Всюду толпы народа и мало полиции… За Дворцовым мостом показалась огромная толпа. По Университетской набережной нам попадались отдельные прохожие. Было даже пустынно. Навстречу нам около университета попался какой-то штатский с ружьем верхом на англизированной лошади. По уздечке и седлу можно было заключить, что эта лошадь принадлежала конному городовому. Это был первый увиденный мною революционер… В некоторых местах города идут форменные сражения. Особенно кровопролитно было столкновение у Литейного моста, где он сам чуть уцелел.… И жутко, жутко стало. Это не просто бунт, а революция.
28 февраля Проснулись и слышим — стреляют. Оказалось, что «снимали» с крыши запрятавшегося туда городового, который стрелял в толпу. По двору летали клочки обгорелой бумаги. Это, как оказалось потом, в течение всего утра жгли дела из участка. Они были свалены в кучу за углом и жглись толпою. Клочья этой обгорелой бумаги и совсем обуглившейся покрыли черными пятнами весь двор. Когда я вышел, то прежде всего увидел кота, который дико гонялся за этими обуглившимися бумажками, разносимыми ветром… Прошли, между прочим, несколько солдат и между ними девица, прилично одетая, в шляпке, с винтовкой на плече. Другие женщины, тоже молодые, шли с ней рядом и держали в руках какие-то железные палки. Прошел мальчик, кантонист, лет 12, одетый в военную форму и в папахе. На плече у него была винтовка с примкнутым штыком… Проходили группы солдат. Некоторые очень мирные, другие очень встревожены и держат ружья наготове. Иногда раздавались одиночные выстрелы. На них никто не обращал внимания. Все так скоро привыкли. Улица жила. Двое маленьких мальчишек, одному лет семь, другому — девять, обнявшись, шли по середине улицы и что-то пели… Клочья обгорелой бумаги, медленно падая на землю, покрывали снег черными заплатами. Светило солнышко. И так было жутко на душе. …Мы ничего не знали, и это незнание о совершающемся томило нас. Я даже не могу сказать, чтобы много слухов ходило. Все как-то скорее прислушивались, чем что-либо сообщали. Только и узнали из слухов, что образовано временное правительство и во главе его Родзянко. Поражала нас и стройная организация всего движения… На улице было такое оживление, словно это был праздник Св. Христова Воскресения. Мы к вечеру опять вышли на улицу. Тут я был свидетелем одной тяжелой сцены. На углу 16-й линии стояла громадная толпа и волновалась, оказалось, что «судили» пойманного с оружием в руках городового. Толпа все росла и неистовствовала. Одни требовали, чтобы расстрелять его на месте, тут, на углу Среднего и 16-й линии, т.е. в нескольких десятках шагов от нашего дома. Другие просили этого не делать, а арестовать его. Искали автомобиль, который мог бы его забрать. Тянулись страшные минуты: расстреляют или нет. И сжималось тяжелою болью сердце… Крики поднялись сильнее, толпа стала раздаваться, некоторые побежали… Значит сейчас расстреляют… К счастью, в это время показался вооруженный автомобиль. Городового увезли. У многих отлегло от сердца. Почти неотвратимое было предотвращено… Еще больше поверилось в чью-то сильную волю.
1 марта По улицам развешан «Приказ», подписанный Родзянко. Приглашаются собраться в определенные места все офицеры Петроградского гарнизона и все офицеры, находящиеся в Петрограде. Значит, всем движением руководит Государственная Дума. Наша дворничиха, тетя Паша, верит, что теперь все дешево будет. Хлеб, ждут, подешевеет до 3 копеек, сахар, масло тоже. Муки, говорят, много нашли в участках. Тысячи пудов. Ругают полицейских. Обвиняют их во всех невзгодах… Появились плакаты от рабочих с девизом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» И жутью повеяло от них. Это крайние требования. Самое гнусное это то, если произойдет раскол. Теперь так необходима строгая организация и железная дисциплина. Иначе все пропало. Нужно, чтобы не поднялись подонки общества, чтобы не почувствовали, что теперь — все можно.
2 марта Около нас целое утро громили винный погреб. Оттуда, говорят, стреляли. Сперва солдаты стали искать стрелявших, а потом бросили поиски и стали пить. Благоразумная часть солдат стала отнимать бутылки и бить их. Но многие успели уже напиться, другие набили бутылками свои карманы. Все утро толпились солдаты и народ около ворот этого злополучного дома и за углом, у разгромленного погреба. Видно было, как солдат на лошади с обнаженной шашкой отгонял солдат от ворот; встретился студент с белой повязкой на руке… Наконец, поставили патруль. Слышно было, как бьют бутылки. Благоразумные солдаты в толпе говорили: «Не давать пить. Если будут пить — пропадем. Пьяных-то легко взять. А если их возьмут — всем нам не миновать виселицы. Спаси Бог, если пропьют дело. Не давать, ребята, пить». Оказалось, что в первые дни было много роздано оружия зря. У многих хулиганов видели винтовки, револьверы. Были уже случаи безобразия и даже убийства. Некоторые полагают, что замысел полицейских — рассорить толпу между собою и привлечь хулиганов на свою сторону… «Нет, без власти никак нельзя,– говорил мне один разговорившийся с нами у ворот,– Скорее бы объявилось новое правительство и брало бы все в свои руки». Дворник наш все горевал, что кругом нет никого старших, все одни солдаты. И некому распорядиться над ними. А ведь к хорошему не приведет это безвластие. Чувствуется, что пути вожаков народа расходятся. Слишком «сознательные» рабочие очень многого хотят. Их лозунг — республика и господство пролетариата. Вдруг почему-то стало так тоскливо на душе. Сумеют ли они взять в свои руки, что вырвали из других. Умно и смело взять. А вдруг это начало разрухи, гибели Родины. «Да здравствует Великая Российская Революция». И ни слова о враге, о немцах на Двине, у Двинска, в Риге, в 20 переходах от столицы… И к этим людям перейдет судьба России. Да минует Родину это испытание. Сегодня, после того, как ослабла чья-то спаивающая все воля, были уже некоторые дикие выходки со стороны солдат по отношению к торговцам. Солдаты заставили продавать масло по 1 р. за фунт, когда оно себе стоит торговцам 2 р.30. Продавали. Подчинялись. И не сегодня—завтра те, кто приветствовал новый порядок, будут против него. Конечно, будет контрреволюция. Без этого не обойдется. И старая власть уцепится за всех недовольных новыми порядками. Было «постыдное рабство дома Романовых». Если будет победа за «сознательными рабочими» и солдатами, будет господство солдат и рабочих, еще более постыдное. Спаси, Боже, Родину. Все упование сейчас на временный комитет. Если он сумеет крепко захватить власть — тогда не страшны эти демагоги, кричащие «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», когда пролетарии немецкие и их союзники в 400 верстах от Петрограда, когда неприятелем отторгнуто 16 губерний с 36 миллионами народонаселения. Ведь это хуже предательства. …Все ждут от нового порядка какой-то сверхъестественной перемены и облегчения жизни. Сегодня принесли в жертву толпе сливочников, завтра принесут овощников и хлебников. А дальше что будет. Еще хуже не было бы… …Мне сегодня не хотелось больше выходить на улицу, после того как я пробыл там все утро. Устал. И сверлит одна мысль: выдержит ли с честью это испытание Родина? Я верю в Россию…
7 марта Выбранный вольнонаемными депутатом сторож Бабкин сегодня пришел и заявил: «Так, значит, если меня выбрали депутатом, то нельзя ли произвести в писцы?»… Так он понял оказанное ему доверие. До сих пор он был сторожем и истопником. Чуть знает грамоту. …Оказалось, что кронштадтские события развернулись в ужасающую трагедию. По словам начальника, очень много жертв, и до сих пор не восстановлено спокойствие. Город еще во власти бунтовщиков. Кровь их и все, что произошло в Кронштадте, можно назвать массовым безумием, бешенством крови… Бунтовщики дошли до исступления. Они не только резали на куски и жгли на кострах офицеров, но и просто разрывали живых на части, а потом топтали и жгли. Адмирала Вирона разрубили на куски и сожгли. Адмирала Бутакова, корректного, мягкого старика, расстреляли на глазах семьи, жены и детей. Больше 1000 офицеров были убиты таким образом. Никто ничего не мог поделать с этой частью Кронштадского гарнизона. Сами солдаты стараются усмирить сейчас разбушевавшихся. …Узнали, что 10-го будут похороны жертв революции. Местом погребения избрана Дворцовая площадь. С большим несочувствием встретили мы эту мысль. Что же, должна, значит, быть изуродована замечательная историческая площадь? Похороны решено устроить особенно торжественные и гражданские. …Город принял совершенно обычный вид. Только красные флаги. Они словно сделались темнее или грязнее за эти несколько дней висения. Словно кровь запеклась… …Понемногу привыкаем к новому строю. Так непривычно все, что пишут в газетах и говорят в обществе. На всех произвело большое впечатление сообщение приехавшего из ссылки в.к. Николая Михайловича о последних месяцах старого режима. И ужас пробегает по коже… Пропасть сама подвигалась к несчастному Николаю II. Какие люди окружали его! И сам он с преступной безвольностью взирал на все окружающее и шел к катастрофе. Она разразилась.
8 марта После службы были на заседании чиновников Министерства в библиотеке. Выбирали делегатов, сами не зная, собственно, для каких целей их выбирают. Было только так странно слышать из уст статского советника: «Товарищи» и т.д., «завоеванная свобода» и проч. Вообще много теперь похоже на сон. На сегодняшнем собрании в Манеже было сделано нелепейшее предложение вырубить Александровский сад для того, чтобы здесь собирать митинги. Где-то уже это предложение было принято.
9 марта Тяжелое впечатление произвело на всех постановление Совета Рабочих и Солдатских Депутатов запретить все правые газеты и закрыть «Новое время». Что же тогда изменилось? Давило царское правительство, теперь будет давить рабочая диктатура. Все газеты высказались по переживаемому моменту. Большинство — за республику. Я делю все газеты на следующие разряды: трезвые («Речь», «Русская воля», «Русские ведомости», Биржевые ведомости»), растерявшиеся («Новое время»), зарвавшиеся («Правда») и грязные («Маленькая газета»). Последняя – какая-то клоака. Фельетон о Николае Романове и мамке Ксении – невыносимая для брезгливого человека грязь, позор. Язык один чего стоит. С выбранными от вольнонаемных в архиве не ладится. Выбранный сторож и истопник Бабкин возгордился и запросился в писцы; выбранный прочими вольнонаемными писец Садовский захотел, чтобы он был сравнен с чиновниками. Провозглашенный им и ему подобными лозунг — кто больше служит, тот больше получает. Не знаю, что из этого выйдет. По их требованиям выходит, что все вольнонаемные должны получать одинаковое жалованье. Выходит, что и писец, и машинистка должны получать одинаковый оклад с чертежником, переводчицей и проч., т.е. не получивший никакого образования и окончивший хотя бы высшее учебное заведение получают независимо от выполняемой ими работы одинаково. Начались недоразумения.
11 марта Дисциплину расшатали в первые дни революции. Особенно много сделал для этого приказ № 1. Последствия его очень печальны. Теперь особенно старается в этом направлении крайних требований и расшатывания дисциплины большевистская «Правда». И что же сегодня оказалось В списках тайных агентов охранного отделения, найденных при разгроме охранки значится и нынешний редактор — издатель «Правды» Черномазов. Неужели тут исполнялся дьявольский план разбить единство и внести заразу бунта в ряды завоевавших свободу?
18 марта Смертная казнь отменена. Это благородно. Ну как не верить в русский народ… Родзянко и правительство чуть не ежедневно обращаются к народу и армии. Везде чувствуется этот страх перед неизвестностью. Никто не ликует. Замечают, что нет совсем радостных лиц, кругом или злые, или растерянные… А может быть, это случайное впечатление? Многих удручает неясность создавшегося положения: у нас три правительства. Страшно становится: справится ли родина с поставленными перед нею задачами или зашатается и погибнет? Разделится, ослабеет, и ничего не останется от ее величия… Так думают многие. Но есть и другие. Эти верят в великую будущность Родины. Их ничто не пугает. Это — революционеры. Большинство из них, правда, верят не в родину, а в человечество вообще и готовы поступиться родиной ради своей отвлеченной идеи. У многих из них совсем не развито чувство родины. Я не хочу упрекать их, но мне кажется, что это происходит от недостаточности понимания момента, от политической близорукости.
20 марта В порядке революционного законодательства каждый день издаются новые формы государственного и общественного бытия. Уничтожается смертная казнь; отменяются телесные наказания; вероисповедные, национальные, сословные и проч. Ограничения; объявлена амнистия; восстанавливается полная конституция Финляндии, объявляется независимость Польши… Революция, только мирная, бескровная, — в полном разгаре. Ведь это все революционные акты. Правительство никого не спрашивает, ни с кем не советуется. Оно действует именем поставившего его революционного народа. Старое правительство тоже становилось иногда на этот революционный путь и проводило свои реакционные мероприятия в порядке статьи 87-й. Формы остались старые. Так переплетается все в жизни.
23 мая Мы погибаем. Это так. Только слепцы или негодяи не видят этого. И могли ли на самом деле вчерашние рабы стать вдруг истинно свободными гражданами? Рабы остались рабами. Без господина перессорились и погибли. До сих пор на улицах висят красные флаги. Истрепались, сделались какими-то грязно-бурыми. Как и вся наша революция. А хорошо начали. Неверующие даже верить начали. И вдруг… Недоумеваешь иногда — предательство это или глупость узкой партийности. И все больше склоняешься к мысли — предательство мерзкое, гнусное… Проклянут нас потомки. Продали, продали, скажут, родину. Газеты переполнены сегодня сообщениями о грабежах и убийствах в эти дни. Ленин на крестьянском съезде призывает к немедленному разделу, не дожидаясь Учредительного собрания, помещичьих земель. Многие фабрики и заводы уже забастовали. Предстоит грандиозная забастовка. Керенскому пришлось давать объяснение в Совете Солдатских и Рабочих Депутатов по поводу своих действий на фронте. Ему поставили в вину подготовку наступления и воодушевление армии. В Петрограде в Троицу стебелек ландыша продавали по рублю и дороже… И давали. Теперь деньги шальные. Деньги потеряли всякую ценность. У нас в архиве, матросы работают по перевозке дел и получают по 6 рублей! За каких-нибудь 5, 6 час. Работы. Это на всем готовом. И еще недовольны. В связи с поднятием цен рабочими поднимаются цены и на все предметы. И выходит так, что деньги дешевеют с каждым днем. Эта формула вернее, чем: «жизнь дорожает». Я смотрю на рубль сейчас, как смотрел прежде на 30 коп. Да это и на самом деле так. Самое неприятное то, что питаться трудно. Очень мало продуктов. Вероятно, что будет еще хуже. Мы к этому готовы.
13 июня …Замечательно то, что среди социалистов, кроме Керенского, не оказалось ни одного государственного человека. Все доктрины (еры), доктрины и только. Иногда становится ужасно скучно читать стенограммы заседаний Советов. Какая-то университетская сходка, а не учреждение, в руках которого судьба всего народа. Партийные эсеры и нескончаемые полемики душили меня своей нудностью. Даже плехановские статьи часто грешили этим. Верно заметил кто-то, что социалисты-эмигранты принесли с собой всю удушающую атмосферу эмигрантской жизни и поразительную отчужденность от реальных действий. Привыкшие к партийным спорам и дрязгам во время вынужденной бездеятельности, они не могли от этого отвыкнуть и тогда, когда революция поставила их вершителями судеб не только России, но м.б. и демократии всего мира…
15 июня Неужели это правда? Ленин по сведениям вечерней газеты, уже в Германии. Неужели же на самом деле был немецкий агент, предатель? И этот человек мог заявить претензию на власть, держать судьбы России в своих руках? Я все думал, что он экспериментатор своих теорий. Случай дал ему возможность испробовать их, и он воспользовался этим. Мне казалось, что у него есть все-таки своя идея. Правда, страшная, отчаянно опасная для России, но идея. Оказалось, что и идеи у него не было. Неужели он не только опаснейший экспериментатор без чувства родины, чести и достоинства русского народа, национальных его особенностей и характера, но еще сознательный губитель России и русского народа, немецкий наемник…
26 августа Сегодня в какой-то газетке М.Ф. вычитала двустишие, им заканчивается стихотворение, где говорится о том, что все сейчас продается: «Ох, отрежьте на семь гривен мне Отчизны фунта два».
27 августа А так хорошо началось… Полгода.… И глаза не смотрели бы… Вчера произошел такой случай в трамвае. Сидели полковник и рядом солдат. Поспорили о том, кто виноват в последней катастрофе. Солдат стал кричать, что не надо никому верить, кроме комиссаров. Солдаты, дескать, на самом деле дрались как львы, а вот офицеры прятались. Полковник не выдержал. С ним произошла истерика. Он стал кричать, сорвал с себя погоны, бил себя в грудь: «Я не могу, не могу жить больше среди предателей. Все равно, куда… в Японию, Англию, Америку, но не тут». Какая-то дама, у которой, как оказалось, муж — офицер на войне, бросилась к полковнику. Какой-то солдат встал на колени перед полковником и стал просить его успокоиться…
26 октября Опять кровь.… Вчера ночью штурмовался большевиками Зимний дворец. Крейсер «Аврора» и миноносцы обстреливали его со стороны Невы, солдаты и красногвардейцы осаждали его со стороны Главного штаба. Пятый час вечера. Ничего не знаю. Судя по утренним газетам, Керенский успел уехать на фронт. Зимний дворец охраняется юнкерами и женским батальоном. В чьих руках теперь власть?
5 ноября Были моменты, когда казалось, что сходим с ума. Нельзя представить себе того, что происходило в эти дни. Сухая хроника событий уже в состоянии заставить содрогаться от ужаса. Будь проклята революция, как проклята война. Хуже войны — революция. Что произошло? Хамы восторжествовали… Хамы пришли. Мечты… Народ, служение народу… Господи, как трагична судьба истинных народолюбцев – Плеханова, Керенского, тех юношей, которые были растерзаны солдатами в юнкерских училищах. Ведь в большей своей части это все студенты и народники… А что сделано с памятниками старины и искусства? Зимний дворец разграблен. Кремль пострадал. Василий Блаженный выгорел. Ходят самые зловещие слухи о том, что разрушен Успенский собор, что погибли эрмитажные ценности, свезенные из Петрограда в Москву… Недаром «взвыл» даже сам народный комиссар по народному просвещению товарищ Луначарский. Свои… Они сделали, пожалуй, во сто крат больше зла родине, чем враги — немцы. И что случилось с народом русским? Он словно угорелый. Кровь и злодейство кругом. Пусть хронику пишут другие, я запишу, что слишком больно отозвалось в моем сердце за эти дни. Надругательство над юнкерами дошло до изуверства. Люди, ходившие по больницам и видевшие растерзанных юношей, передают с ужасом свои впечатления. Мой сослуживец Третьяков, между прочим, видел такую картину. У юноши, проткнутого в нескольких местах штыками, был вырезан член и вложен в руку. По-видимому, это было сделано еще при жизни несчастного, т.к. руки его с членом не удавалось разжать. Десятки других в самых невероятных позах, исколотые, простреленные, изуродованные, лежат по всем больницам. Петр Костылев, наш архивный сторож, бегал смотреть на Мойку на извлеченного из воды убитого и изуродованного кн. Туманова. Над телом тоже надругались… Весь народ в ужасе повторяет о тех насилиях, которым подвергались ударницы женского батальона. Подвергая всем ужасам садизма, пьяные негодяи изнасиловали почти всех ударниц, арестованных в Зимнем дворце. До сих пор никто ничего не знает о судьбе этих мучениц, потому что к ним никто не допускается. В Царском Селе произошли невероятные зверства. Матросы расстреляли даже священника.… Несколько раз приходили к Плеханову. Несмотря на то, что он болен, делали у него обыски, допрашивали, обращались грубо и угрожали расправой. Так поступили с тем, кто сорок лет служил народу… Не перечесть всех жертв. Не народ – а злодей. И я вполне понимаю сослуживца Третьякова, который, переживши все это, сказал: «Так стоило ли столь самоотверженно служить народу? Не один ли вывод отсюда – замкнуться в себе, жить своей индивидуальной жизнью». А он всегда был ярый народник и социалист, все время читал до событий «Новую жизнь». А чего добивались, чего добились? За три недели до учредительного собрания устроили гражданскую бойню. В Москве и под Петроградом произошли кровопролитные бои. Убиты тысячи. Во имя чего?.. Для одних это – «эксперимент» всемирной социальной революции, для других – самый удобный способ войн (стоит только вспомнить книги германских военных ученых о том, как надо ослаблять противников внутри гражданскими смутами). Народ пошел за ними, поверил обещаниям. По темноте своей. Ведь рай сулят. И мир, и землю, и хлеб, и власть… Россия обречена на существование, подобное Китаю, Персии. Униженная, оскорбленная, предательская — она будет влачить жалкое и подлое существование. А что мы могли поделать, чтобы не допустить случившегося? Мы ничего не можем поделать. Историку надлежит запомнить это. Мы, интеллигенция.… Какой позор лег на интеллигенцию в эти страшные дни! Интеллигенция струсила. Ее словно и нет, и не существовало никогда.
9 декабря Вот уже две недели, как солдаты и хулиганы громят винные погреба. Во всем городе ежедневно с утра до вечера и ночью слышится то там, то тут стрельба. Подсчитывают до 250 убитых и раненых при разгулах и опившихся до смерти. Заключается похабный мир… Судьи уничтожены. Законы отменены. Офицеры лишены всех преимуществ и лишены пенсии. Армия разрушена вконец. Учредительное собрание — как бельмо на глазу для большевиков, чего только они не придумают, чтобы подчинить его своему влиянию или совсем не созвать… Троцкий говорил о гильотине, и его слова об «укорачивании человека на одну голову» сделались крылатыми. Гнилые подвалы Смольного полны узниками. Прибывают все новые. Уже размещать негде. В Москве введена предварительная цензура и опять замолчала печать. Сегодня судят графиню Панину, как «врага народа»… Всего не перечислить. Действительность превзошла всякую фантазию.
28 апреля Таков уж народ наш. За 2 фунта хлеба на семью согнал с престола Николая и за 1/8 терпит большевиков, так много обещавших и ничего не давших. По-видимому, устал или еще верит в «Царство Небесное» на земле. А дальше от него, чем когда-либо.
Сегодня 1 мая. Праздник всех пролетариев. Какой тут праздник на голодный желудок, когда в трамваях даже незнакомые начинают разговаривать друг с другом о голоде. Вот вам и Советская власть. Сами того хотели. А обманули нас большевики. Ленин говорит, что через 10 лет все хорошо будет. А нам что до этого? Умрем до тех пор с голоду или от черной смерти. Дыбенко отдан под суд. Исключен из партии. Это один из интереснейших персонажей русского национального большевизма. Что-то есть в нем от Пугачева. Только неизмеримо мельче он. Противна эта сторона большевизма. Особенно, когда вспомнишь, что делал Дыбенко и ближайший друг его, солдат Павлов, комендант Петропавловской крепости с октября 1917 г. А эта грязь с кутежами, пьянством и развратом под Нарвой в феврале.… И Коллонтай тут припуталась. Вот еще феномен русского большевизма — тип вырождения, истеричная барынька, сбившаяся с панталыку. … Наша девочка говорит: «Я говеть не буду. Зачем говеть?» – Как зачем? – Да вот печник говорит (у нас работал печник три дня), что говеть не надо. Это попы выдумали. А Христос сам революционер был. Теперь революция. Значит, ничего и не надо.… Все хорошо бы было, если буржуй не гадил бы. Теперь борьба, оттого и плохо. Вот революция победит, тогда хорошо будет. А буржуи все подохнут. Я видел этого печника. Называл меня «товарищем». Был не в меру словоохотлив. Как «квалифицированный» рабочий получал больше меня. А когда уходил, то остался очень недоволен, что «на чай» не оставили. Все справлялся, скоро ли со службы придем. …Ленин мечтает – «через 10 лет»… Незабвенный Чехов предвосхитил его: один герой его мечтательно говорит: «Лет через 200–300 жизнь будет иная»… Разница только в 20–30 раз… Сущность та же. Романтика. Но романтика в устах человека, который «правит» Россией, как-то страшна. Страшно, что фанатик, человек «одной мысли», «мечтатель» держит в своих руках многие судьбы и прежде всего, если не держит, то направляет роковым путем судьбы России. Газет теперь продается масса. Особенно вечерних. Продают мальчики и девочки. Словно все школьники мобилизовались продавать газеты. Каждый день вижу на Галерной у конторы прежних «Биржевых ведомостей» десятки мальчишек. С грустью прислушиваюсь к их разговорам. От гнусной брани вянут уши. Делается невыразимо тяжело, когда слышишь почти из детских уст матерщину. Почти всегда кто-нибудь ссорится из-за денег, из-за очереди. Другие неистово играют тут же в азартнейшую игру вроде «орлянки», не знаю, как она называется. Это молодое поколение. Между этой бандой дожидаются в очереди выхода газеты и девочки. … Во всех трамваях вчера развешен большой плакат: «Анархия любви». Лекция графа Амори… Уже надвинулась на нас эта страшная полоса упадка, реакции — порнография. Она пришла скорее, чем мы ожидали.
5 мая Светлое Христово Воскресение. Мы должны были пережить унижение и распятие Родины. Слишком мало думали о ней, слишком мало видели ее болезнь… Совершилось неизбежное. Стенки не выдержали тяжелого свода. Здание рассыпалось. Теперь две возможности — строить новую Россию или плакать над растерзанным телом ее. … Наиглавнейшее: больше нет места делению на «черную» и «белую» кость. Теперь все равны в своем человеческом достоинстве. (Не о степени говорю, а об отношениях). И нет больше места, чтобы кто-нибудь смел говорить другому, по праву, «ты», называть просто по имени «Петр», «Степан» и не подавать руки тому, кто подавал пальто, мыл полы или открывал дверь. Это — актив революции. У нас на службе,— я никогда не забуду этого,— для многих это подавание руки и «Вы» и «Петр Трофимович» было новшеством, но теперь нет «черной» и «белой» кости. В своем человеческом достоинстве все равны. Какое было для меня нравственное удовлетворение, когда я вижу, что со сторожихой Марией Михайловной все здороваются и прощаются «как с человеком». А раньше… Еще в актив записал бы я – освящение всякого труда. «Никакой труд не унизителен». Это, правда, крупинки в горах мусора и грязи революции, но драгоценнее алмаза эти крупицы.
8 июля Действительно — мятеж. Левые эсеры сделали попытку свергнуть Советскую власть. «Гады начали пожирать гадов», как выразился как-то по подобному же случаю Платонов. Во главе движения — говорят – Спиридонова…
18 июля … Некто Огановский, партийный работник, эсер, отзывается о своем бывшем эсере, товарище М.Спиридоновой: Маруся, попавшая на каторгу с гимназической скамьи и застывшая на уровне гимназического миросозерцания, с кучкой таких же недоучившихся юнцов, превзошла в мастерстве иудина ремесла самых многоученых и многоопытных мерзавцев всего мира». Давно подмечено, что нет страшнее для волка врага – своего же брата – собаки-волкодава. Сожрут друг друга. Ей Богу, сожрут. Противно так, что кучка проходимцев экспериментирует над живым телом России.
19 июля Мальчишка, проталкиваясь между пассажирами трамвая, выкрикивает своим детским, осипшим от крика голосом: «Газета «Вечерние огни». Расстрел бывшего царя»… И защемило сердце… Что же это? Ну, пусть убийство, покушение. Нет, расстрел. И – санкция высшей теперешней власти. Николай был только жалок, теперь он – мученик. Теперь народ — цареубийца. … Как гибла Россия — будет величайшей темой для тех, кто осилит ее. И личность Николая II, так трагично окончившего свои дни, искупившего смертью свои ошибки, долго еще будет привлекать к себе внимание…
25 июля Объявлен конкурс на представление изречений, цитат для «монументальной пропаганды». Будут выставляемы доски с надписями. Надписи эти должны кратко, сжато, точно, формулировать какую-нибудь мысль, которая заставила бы задуматься или зажечься энтузиазмом гражданина… Сколько тут «благих желаний» и наивности… Луначарский, как автор этого начинания, дает большую пищу юмористам. Не может быть, чтобы наше время не создало великого таланта-сатирика.
28 июля В мае, июне и июле на одну еду выходит более 1000 р. в месяц, т.е. более 30 р. в день. Только при таких условиях и сыты. Иначе ног не волочили бы уже. Тяжело смотреть на некоторых — высохшие скелеты, мумии, а не люди. … Рубакин в цюрихском журнале «Межд. обозр.» дал характеристику Ленина (см. от 30.VII.18): «Ленин прежде всего человек волевого и эмоционального склада»… «Фанатическая нетерпимость является одной из характернейших эмоций Ленина». Ленин не терпит противоречий… «Наиболее характерной чертой его является идейная и безличная ненависть, которую он называет «святой». Ненависть к буржуазии. «Такие люди обыкновенно погибают, но от своих мыслей, от своего дела не отказываются. Для них существует только одна форма жизнедеятельности – сломать! Не логика лежит в основе его прямолинейности, но эмоциональные и волевые импульсы: Ленин умеет сильно хотеть». Вопросов этики для Ленина, пожалуй, не существует. Все средства хороши, если они ведут к торжеству поставленной им цели. Для Ленина прежде всего — диктатура пролетариата, во что бы то ни стало, каких бы жертв она ни стоила».
2 августа Скажу страшный парадокс. Большевики все же принесут, пожалуй, России большую пользу: они научат работать. Мы совсем не умеем работать… Большевики нужны России. Только они одни и могут сейчас так проявлять силу власти. Ведь какая бы там ни была, но власть есть. Это все чувствуют. И приучатся работать. Так и не понимаю ничего. Но не могу проклинать большевиков. И защищать их не могу. Но чувствую, что они нужны. Ну как сильно и страшно действующее лекарство, после которого или выздоравливают или умирают.
5 августа Вся периодическая печать, как метлой, выметена из обихода нашей жизни. Ничего не знаем. Продают «Красную газету», «Правду». Невыносимая скука. Агитация, агитация без конца. И ненависть.
8 августа «Правда» пишет: «Рабочий класс, вставший у власти, должен применить всю тяжесть своей классовой диктатуры в полном значении этого слова и должен сказать громко, во всеуслышание: «Кто с нами, тот — товарищ, а кто против нас, тот — враг. Если мы не применим диктатуру пролетариата, то враг будет беспощаден и уничтожит нас». Значит, не все еще ужасы обрушились на нас. Чего же ждать дальше? Не того же, что на каждом трамвайном столбе будет висеть по человеку. А может статься. Так эти проклятые столбы с кронштейнами удобны для виселиц. … Теперь, когда, собственно, нечего терять, меня очень интересуют проделываемые большевиками эксперименты. Некоторые я прямо приветствую. Например, превращение частных музеев, таких, как Строгановский, в народное достояние, превращение многих дворцов в музеи и т.п. А эксперименты с единой школой! А сосредоточение управления всеми архивами в одном месте, создание «Един. Госуд. Архивн. Фонда»! А переход всех зданий, прежде всего различнейших ведомств, в одно учреждение имуществ республики.
30 августа Ну вот, не выдержал кто-то — Урицкий убит. Это имя запомнит история и в особенности русский интеллигент. Нас когда-то приводили в исступление полевые суды Столыпина, расстрел на Лене. Что перед всем этим бесчисленные расстрелы Урицкого? Убивал других — и сам убит. Какая ограниченность — убивать других, веря, что только в твоих руках истина.
31 августа Убийство Урицкого и тяжелое ранение в Москве Ленина. Урицкого убил студент, еврей. Ленина ранила какая-то женщина. «Красная газета» полна призывами к мести и беспощадному террору. Большевики не любят пускать слова в воздух, это значит, что сотни, тысячи несчастных, особенно б. офицеров, взятых заложниками, погибнут жертвой мести. «За смерть одного ответим смертью тысячи,— так мы раньше говорили, так мы обязаны действовать… Прочь с дороги, мягкотелые, боящиеся, чтобы не пострадали невинные. Каждая капля пролитой вчера дорогой для пролетариата всего мира крови тов. Ленина должна повлечь сотни смертей буржуев и белогвардейцев. Интересы революции требуют физического истребления буржуазного класса… Пора начинать нам». («Красная газета» 31.VIII.18). И вся газета полна надписями афишными буквами, среди другого текста — «Смерть наймитам Англо-Французского капитала». «Пуля всякому, кто враг рабочего класса». «За каждого нашего вождя — тысячи ваших голов»… Что это — агония большевизма или новый этап? Ведь никто не считает их подлинными, настоящими хозяевами земли русской, они для всех — захватчики. Стоит только послушать, как всюду бранят их, негодуют, начиная с низов и кончая верхами: «обманули нас», «где — земля, где — воля?» Ничего нет. Вы обещали. Негодяи! Большевики держатся своей энергией и хорошо сплоченным ядром — опираясь на своих наемников — красноармейцев. Измени эти наемники — и все рухнет.
3 сентября Зиновьев на могиле Урицкого сказал: «Недалеко то время, когда товарищ Ленин поведет против Бастилии мирового капитализма весь международный пролетариат, а может затем наступить другое, еще более знаменательное время, когда будет мировой Совет народных комиссаров и председателем его будет не кто иной, как тов. Ленин». Если бы Ленин умер, мы были бы свидетелями страшных событий. Многие бы тысячи людей погибли в тот день жертвой мести. И так смерть Урицкого стоила жизни сотням, а может и тысячам человек. Все тюрьмы, все совдепы полны арестованными. Теперь можно наблюдать тяжелые сцены около совдепов и прочих учреждений… Толпятся поодаль дети, жены арестованных. Их не пускают внутрь. Они стали бессменно дежурить, чтобы не потерять следа своих близких, если их куда-нибудь будут переводить. С.Б.Фарфоровский говорит, что у них там, у Нарвских ворот, несчастные, столпившиеся у окон, молят прохожих бросить им что-нибудь: «Мы голодны, мы умираем с голоду»,— кричат они. Дети, несчастные дети, что они должны испытывать при виде того, как их отца тащат ночью неизвестно куда и угрожают расстрелом. Только и слышно, как поносят большевиков. Царское правительство так не ругали. В трамваях, на улицах, особенно женщины, кричат, что большевики обманывают народ, издеваются над ним. Что хуже стало, чем при царе. И все-таки большевики держатся! Вопреки всему — держатся. По неделям не выдается ни хлеба, ни других продуктов. Подлинный голод. И ничего. Большевистская власть не колеблется. И никто не бунтует, не смеет. Пухнут и умирают с голоду и от лишений, робко, покорно, по-рабски. Взбунтовались, нашумели, все опрокинули на своем пути, как спущенные с цепи собаки, и снова попали на цепь.
27 сентября Теперь часто можно услышать: «Большевики спасут Россию», «Большевики научат нас работать». Тут много правды. Только все дело в том, как понимать «спасут», кого «научат»… В Петроградском Совете т. Резанов выступил с предложением освободить ко дням праздника «25 октября» из тюрем невинных, которых там много, а для этого усилить состав следственной комиссии. Предложение это потерпело фиаско. Т.Зиновьев и с ним, вернее, за ним большинство порешило, что Резанов не прав, невинно находящихся в тюрьмах нет, что Резанов хочет «испортить» праздник пролетариату и т.д. На собрании присутствовали красные офицеры первого пролетарского выпуска. Как и везде, им устроили овацию. Они держали обнаженные сабли. Все кругом стояли. Оркестр играл «Интернационал». Интересно наблюдать, как воссоздается то же самое, что в прошлом году с таким искусством разрушалось. Иногда диву даешься — да как же это так: вчера об этом самом так страстно говорили против, а сегодня — за? Голова кружится: черное, черное… Белое, белое… Оказывается, все дело в точке зрения. А все-таки без большевиков Россия, быть может, окончательно погибла бы, так и сгнила бы. Большевики — дрожжи.
7 октября Что делается у нас, мало знаем. Видим только, что вооруженные люди водят группу за группой «буржуев» и контрреволюционеров… Но в большевизм, кажется, начинают верить. Это чувствуется. Находят уже хорошие стороны. Свыкаются с мыслью, что большевики так и останутся у власти. Все их ругают. Я ни разу не слышал, чтобы хвалили их, серьезно защищали, особенно народ, сами же бедняки возмущаются. Не живуч тот режим, который так ненавидим. Он неминуемо погибнет. Будет ли лучше от того — другой вопрос, но то, что большевизм в себе самом содержит яд, от которого он погибнет, это очевидно. Все молчат сейчас, притаились, покорны. Кажется, никогда еще не было более низкого рабства и раболепия, чем сейчас. А мы — рабы. И бунт наш был не что иное, как бунт рабов. Потому и омерзителен порою был этот бунт.
19 октября Теперь все лозунги. И митинги собирают под этими лозунгами. То «Дома — крепости рабочих», то «Зашатались троны» и проч.. Все это — риторика, пустые цветы демагогии. Особенно мне неприятен своей демагогией Зиновьев. Ленина уважаешь. Не соглашаешься, но слушаешь, взвешиваешь каждое слово. А вот от слов этого господина иногда прямо тошно бывает. И язык-то такой деланный, притворный, блудный… Чему мы только не были свидетелями? Что нас еще может тешить и обманывать? Право, справедливость, братство, свобода… Стыдно делается, вникая в смысл этих слов, при виде всего совершающегося. Раз все граждане поделены на категории, то о каком же равенстве можно говорить? Раз в тюрьмах томятся десятки тысяч человек, о какой свободе можно говорить? Раз кровь льется, братская кровь, своих же сородичей, своих же прежних товарищей, то о каком братстве можно говорить? Если вчерашнего буржуа сменяет вчерашний рабочий, делаясь новым буржуем, переезжая в шикарную квартиру, получая безвозмездно обстановку и все удобства прежнего владельца (тов. Розе, б. рабочий, теперь — значительный чин Коммуны, переехавший на житие в княжеские хоромы), то о каком же праве можно говорить!.. Что же осталось? Ясно, что. Если хотят дать торжество кому-нибудь одному, то это можно достигнуть только одною несправедливостью. Пусть проклято то время, когда было хорошо только кучке людей – «буржуям»… Но будь проклято и наше время, когда опять хорошо какой-то противоположной кучке, только не бедным. Это даже забавно: в старую гвардию принимались только потомственные дворяне, в Красную Армию принимаются только рабочие. Служба в армии — привилегия господствующего класса… Устали. Некоторые уже не жалуются, а только иногда так, к слову, говорят: «Тяжело»… Действительно, прожиточный минимум для одного сейчас в 500 р. Чтобы прожить вдвоем, мало 1200 р., втроем — 1800 р. И вот тем, у кого жена не служит — дети есть, становится невмоготу. Нельзя даже впроголодь прожить на 600 р., а втроем — и говорить нечего. А у многих уже все лишнее продано. Изнуряют себя… Один интимный, но характерный факт — месячные у некоторых женщин от истощения запаздывают на несколько недель, а иногда и на несколько месяцев. Дети страдают больше всех. И все такие скучные, озабоченные, озлобленные. Выходят из тумана и скрываются во мглу. Словно в каком-то фантастическом романе. Будут ли после революции счастливые люди? Нет, конечно, нет. Слишком расстроен порядок жизни. Долго не наладить хоть какой-либо мало-мальски сносной жизни. Некоторые все потеряли. Но большинство-то все-таки осталось ни с чем. Выиграло только меньшинство. И только. Но пусть так. Я все-таки считаю, что революция нужна была нам — мы загнивали. Много было болячек. Может быть, в огне и крови очищаемся. Банкротство наше многому научит нас и отрезвит. Это ничего, что я, другой, третий пострадают. Лес рубят — щепки летят. А может быть, новый фундамент закладывается, новые основы жизни создаются? Ведь лжива, в самом корне лжива была наша цивилизация. И не удивительно, что она завершилась такой катастрофой, как всемирная война и большевизм.
21 октября Люди всегда останутся людьми. Не в крови человека коммунизм. Действительно, наш б. уполномоченный домом товарищ Д.И.Розе, бывший рабочий, поселился теперь в барской квартире. Владелец квартиры был убит. Жена с детьми после смерти мужа куда-то уехала. Вот в их квартиру и въехали Розе и его друг Рудзис. У них теперь несколько комнат. Ковры, зеркала. Все имущество поделили. Жена Розе и сожительница Рудзиса перессорились. Никак не могли поделить розовое шелковое платье. Наконец поделили. Рудзис получила шикарное платье. Розе — золотые часы. Она тут приезжала на старое пепелище. Жаловалась на нервность — так много работы. Обойщик поправлял гардины… И все не так. Кто ты сказал, что это — вчерашняя фабричная работница? Буржуйка самого низшего пошиба. Вот он во что вырождается — коммунизм. Неужели и все этим кончится? Что же в результате? Одно понижение культурного уровня, огрубение. А по существу все то же.
23 октября Луначарского сейчас считают спасителем культуры. Он все больше и больше завоевывает симпатии. «Самый гуманный и культурный из большевистских деятелей». Зато все, все ненавидят Зиновьева. За его кровожадность и фразерство, я бы сказал, пустозвонство, если бы не было пролито столько крови при его участии. Не любили еще покойника Урицкого. Действительно, этот революционный деятель превзошел всех царских жандармов и дубельтов, бенкендорфов, грессаров и треповых. Назвали в честь его имени дворец и площадь в Петрограде. Безнадежное дело. Никогда не привьются эти названия. И Таврический дворец, и Дворцовая площадь всегда останутся под своими старыми названиями. Вот если бы пришлось бы назвать что-нибудь именем Ленина, это привилось бы. Добился-таки своего — ненавидят, но уважают.
30 октября Наша сторожиха ездила в Витебск за продуктами. Кое-что привезла. Нарочно брала с собой десятимесячного ребенка и мальчика лет шести. И действительно, только благодаря этому смогла привезти 20 ф. муки и 5 ф. сахару. Иначе отобрали бы. Все отбирают при обысках. Но страдают больше ни в чем не повинные труженики, везущие для себя. Спекулянты же работают вовсю. Голь на выдумки хитра. На некоторых женщинах надеты юбки и нижнее белье, сплошь под подкладкой набитые сахаром. Всюду притеснения, измывательства над своим же братом.
5 ноября Всюду стучат молотки, копошатся люди. Целые арки возведены, грандиозные щиты с картинами. Николаевский мост с обоих концов застроили громадными триумфальными воротами. Всюду столбы, обтянутые красной материей и переплетенными еловыми ветвями. Тысячи людей работают денно и нощно. Целые куски красной материи так развертываются обойщиками, взгромоздившимися на высокие лестницы, и полотнища накручиваются на столбы. Вот это больше всего нервит народ. «Скоро без штанов и рубашек ходить будем, а тут целыми кусками материи столбы заворачивают. Все реквизировали, ни по одному ордеру ничего не получили, а тут…» Тут небывалая вакханалия. Такой расточительности — ни денег нет (что деньги?), а добра — трудно представить себе. Все разваливается, не ремонтируется, а тут целые леса бревен, тысячи досок, сотни пудов гвоздей, веревок и самого бесценного — холста и разной материи. Весь город принял какой-то насторожившийся вид. «Народ» озирается. Редкие только осмеливаются иметь свое суждение. Какой-то стыд читается в уставших глазах. Сотни художников, тысячи декораторов и рабочих украшают площади и улицы Петрограда. Особенно стараются на Благовещенской площади, перед Дворцом труда. Трамвайный павильон — посередине, кстати, давно превращенный в отхожее место, не пройти иногда, такой дух распространяется от этого злополучного места,— обратили в трибуну для ораторов. На крышу павильона устроили лестницу, на самой крыше смастерили площадку. Украшение приготовляют. Продезинфицировали бы сперва хоть. С возведением колонн, столбов, арен не стесняются, строят прямо чуть ли не посередине проезда. По Николаевской набережной — целая картинная галерея. Все новые люди — рабочие и крестьяне. Куют железо, косят сено, подбрасывают уголь в топку… Люди нарисованы в натуральную величину и больше. Это производит впечатление. Везде изготовляются знамена. Бешеные деньги стоят они сейчас. Каждое советское учреждение должно участвовать в торжествах со своим знаменем.
6 ноября. Дали по сайке. Одну мы тотчас же съели. «А вот придут немцы — каждый день по сайке есть будем». И многие так рассуждают. И сайка не подкупила. Но как они ошибутся, бедные наивные люди. А воображение разыгрывается: «Они за собою целые поезда хлеба везут. Все будет. Ведь в Пскове, в Риге все есть». Так мечтают «романтики». Практики откровеннее: «Будь хоть Ленин, хоть Вильгельм, хоть сам черт — только бы хлеба давали».
18 декабря Дошли до форменной голодовки. Едим редьку и селедку. Селедка стоит 10-15 руб. В лавках нет ничего. Раздобыли овса. М.Ф. целыми ночами очищает его от шелушек и промалывает в мясорубке. Обратились в первобытное состояние. Только и думы у всех, что о пище. Все такие жестокие, эгоистичные стали. Борьба за существование… Люди мрут и мрут. От холода и голода. Из больниц вывозят мертвецов по ночам. Жуткая картина: на рассвете воз с пятью-шестью плохо сколоченными гробами, из которого торчат куски голого посиневшего человеческого трупа… как на свалку, везут на казенное кладбище. И лошаденка еле плетется. Завтра и она свалится, и десятки счастливчиков поделят ее между собою.
29 декабря Все хуже и хуже. Никакого просвета. И казалось, прошла пора разрушения, нет — все еще разрушают. Созидание неизмеримо отстало. Пропорции чудовищны. И это болезненно чувствуется. Мучаемся и страдаем. Разрушили промышленность и ничего не создали взамен, разрушили торговлю и ничем не сумели заменить ее, разрушили школу, и там творится что-то неладное. Теперь начали разрушать науку. Вместо буржуазной науки «вводится» социалистическая. Что может выйти из этого?
1 января Так и не знали, праздновать или нет Новый год. Некоторые встречали, другие будут встречать по старому стилю — «Не хотим по-большевистски». Поистине в буквальном смысле — «в поте добываем хлеб свой». Дают вместо хлеба овес в несмолотом виде, с шелухой. На лошадиный корм перевели, а лошадиных желудков не дали. Делайте, что хотите. И весь Петроград «выдумывает», что бы сделать с овсом. Только и разговору об этом. Мы мелем в мясорубке. Долгая процедура. Потом просеиваем. Получается немного муки и немного крупы, остальное — отбросы. У Муси все свободное время уходит на приготовление кушаний, у меня тоже теперь отнимается время на молку овса.
5 января Купили крупы, масла и хлеба и истратили 1.300 р. Крупа по 38 р., масло — 85 р. и хлеб — по 20 рублей за фунт. Только еще пятое число. Истрачено же ровно 2/3 моего и Мусиного жалованья. Ну а если бы я один работал? Жить на 1200 р. сейчас немыслимо. Прожиточный минимум сейчас – 1.500 рублей… Немудрено, что люди мрут. Наш сослуживец, Дмитриев, ведь в буквальном смысле слова умер от голода. В больницах, говорят, творится нечто невероятное. Разноречивы впоследствии будут воспоминания. Одни видели одно, другие – другое. И все будет зависеть от того, кто что видел. Кто будет вспоминать это время как сплошной кошмар, будет не прав. И кто будет говорить, что «ничего особенного» не было, тоже разойдется с истиной. Время тяжелое. Но мы привыкли, по возможности, и приспособились. А многие и очень ловко устроились. Есть ведь и теперь люди, которые из всех несчастий извлекли только личную пользу. Есть и такие, на которых судьба обрушилась всей тяжестью, надсмеялась, надругалась, истязала. Всегда так бывало. Аршинными буквами анонс: «БАЛ»… А рядом объявление о льготах беднякам при приобретении гробов и облегчении похоронных хлопот. И вот — прав будет тот, кто скажет, что он был на «балу», и прав тот, кто скажет, что он отвозил в это время по пустынному, мертвому городу полуживого отца или брата на салазках в больницу и сам изнемогал от усталости.
22 февраля В здании управления военного порта еще в прошлом году ликвидирована церковь, но алтарь оставался. Теперь приказано комиссаром порта «убрать» и алтарь. Батюшка, священник этой церкви, оставшись без службы, был принят к нам на должность казначея. Оделся в пиджак, высокие сапоги. Сегодня «убирает» церковь. Как-то неестественно спокоен, смирился, свыкся, что ли. Рассказывал, что когда комиссар порта ходил по той части церкви, которая еще в прошлом году отведена была под канцелярию, то, заметив на потолке изображение Бога—Саваофа, обратился к сопровождающим его: «А что это еще за божок? Замазать…» — В углу оставалось изображение нескольких ангелочков. — «И этих крылатых замазать!» За ним ходил истый русский православный мужик — вахтер и подобострастно хихикал. Когда отпевали маленького сынишку нашей сторожихи, М.Ф. наблюдала такую картину. Диакон все кадил, кадил около аналоя, где стояла кутья (отпевалось сразу несколько покойников), потом стал на колени, и, как бы продолжая обряд, стал отбавлять с каждой тарелочки рис. Набрал полную чашку и унес в алтарь. Возмущению погребавших потом не было конца: «Ведь украл, на виду у всех украл!» Говорят, нравственное чувство — прирожденное. Так ли? Как оно, это нравственное чувство, сейчас слиняло. Люди безукоризненной честности, донельзя щепетильные, позволяют себе теперь то, о чем и самой средней руки малый из овощной лавки не позволял. И лгут, и лицемерят, и хитрят, и таскают даже, т.е. воруют. Нужда. Вот, оказывается, пошатнулось благополучие — пошатнулась и нравственность.
2 марта. Многие из интеллигентов все больше и больше начинают верить в коммунизм. Николаев съездил в Смоленскую губернию и совсем уверовал. — надо записаться в коммунисты. Установившийся строй сейчас очень крепок. Крестьяне считают существующую власть своею. Правда, своеобразно понимают этот строй. Утвердится, безусловно, не полная коммуна, а под видом коммуны — мелкая земельная собственность.
24 августа Покойник, наш дворовой пес Бакум, ел лучше, чем я сейчас. Мое меню вчера: завтрак в 1 ч. Дня — тарелка овсянки с кусочком хлеба и две чашки овсяной бурды («кофе»); обед в 5 часов — тарелка овсянки с кусочком (меньше 1/16 ф.) хлеба и две чашки «кофе»; ужин в 9 часов — чашка холодного «кофе» без всего. «Комментарии излишни» — так писали прежде в газетах. На чем держатся большевики? Вот давнишняя моя загадка. А тем, пожалуй, что мы рабы. Проклятый старый режим воспитывал из нас рабов, и теперешний режим распоряжается нами как рабами. Переменился только хозяин или, вернее, хозяева. Только и побаловались от марта по осень 1917 года. А потом опять на опять попали. И помирились. Ведь к ошейнику привыкли, и к кнуту привыкли. Дело свое, привычное. Бьют, а ты лижи сапог хозяина. Большевики как никто сумели сыграть на этой рабской психологии. И сделали то, что разбежавшийся в буквальном смысле с фронта, вновь собран на фронт, на многих фронтах и убивает себе подобных, уже не «басурманов» проклятых, а братьев своих, иногда в буквальном смысле родных братьев и отцов, и сам умирает. Как это сделали большевики, одному Богу известно. Разнуздали народ вконец. Ведь стоит только вспомнить, что говорилось о войне в конце 1917 года. Сманили народ на эту приманку — долой войну! И все побежали. «Будь проклята война. Не хотим воевать». И не заметили, как попали в арканы, так ловко на них накинутые. Через несколько месяцев их на этом аркану вновь потащили на войну. И пошли: аркан туго затянут на шее, ничего не поделаешь. Что-то теперь будет… Одно только очевидно — не будь большевизма, была бы самая вопиющая и страшнее всякого большевизма анархия. Я всегда поставлю в плюс большевикам, что они сумели справиться с массами.
3 октября Мой первый урок. Преподаю в б. гимназии Св. Екатерины социологию. Большой подъем. Класс хороший. Около 20 девочек и 7—8 юношей. Урок прошел хорошо. Наконец-то осуществилась моя мечта о преподавательстве. И все-таки нужно признать за большевиками великую историческую заслугу — они спасли Россию от крайностей анархии. Я твердо уверен в том, что некому было в России справиться с этим страшным движением. Большевики в то время (1917, 1918 гг.) могли взять власть в свои руки и держать эту власть. И ясно, что большевики, сделав свое дело, отойдут и «отомрут»… Как ни медлен этот путь, но он — единственный. Большевизм должен изжить самого себя…
7 ноября «Если какая-либо система не может стать всемирной или требует насильной поддержки, то гибель ее неизбежна». Это истина. Но вот сегодня два года того безумия и ужаса, в котором мы живем.
20 ноября Совсем все запуталось. Жить так тяжело, что люди грубеют, тупеют, теряют всякий человеческий облик. Интересно наблюдать, как философ, всю жизнь свою посвятивший вопросам нравственности, признается, что, будь он оставлен один в том помещении, где было бы много хлеба, он не удержался бы и стащил бы хлеба. И правда, был случай. Был оставлен лук. И лук стащили. В комнате, где лежал лук, завтракали: этот философ, батюшка и бывший действительный статский советник.
20 декабря Кошмарная зима. Голод, холод, болезни. Большего рабства, чем сейчас, вряд ли когда мир видел. Нет, если это — социализм, то будь он проклят! Мне только кажется, что кто-то искусно хочет доказать на живом теле русского народа, на наших жизнях абсурдность социалистического строя в настоящее время. Не может долго существовать этот чудовищный строй одной партии, одного класса, одной кучки. Непостижимо, почему он так долго держится. Все, по пальцам можно пересчитать,— против, а все-таки строй держится и большевики господствуют. Для меня это непостижимая загадка.
29 февраля Деньги потеряли всякую ценность. В отношении продуктов 100 р. = 1 коп., в отношении книг и других вещей 100 р. = 1 р. …Так просто. Саночки, на них — гроб. Сзади — двое-трое родных или знакомых. Везут посменно. Обыкновенная картина. На службе давали хлеб за проработанный день. Некоторых не было. Что было делать с их хлебом? А ведомость с расписками на получение этого хлеба нужно было вернуть на следующий день утром, чтобы получить новый хлеб или трудовые карточки, по которым уже каждый служащий сам получал бы хлеб в лавках. Да, одно оставалось — сделать подлог: расписаться за других. — Давайте мне хлеба, распишусь,— сказал б. действительный статский советник,— за хлеб все сделаю. Что мне? Я совесть давно потерял…
13 марта Ученым дали паек. Ссор не оберешься. Кость кинута, кругом грызня. Недалеко ушли от песьих привычек. Дают бесплатный обед на трудовую карточку. На первое — воду с крупой, на второе — ту же крупу с водой. Коммунистическое питание…
9 апреля Да, да, материальное благополучие — одно из первых условий нравственности. Подвиг доступен только избранным.
15 мая Будь начеку, а то сам угодишь в Чеку. Новая пословица. Все регламентировано. Рабство. Муравейник. Неужели это и есть счастье человечества? Крепостное право. Полнейшее рабство. И полное молчание… Неужели это — социализм?
14 сентября Остаюсь верным своему принципу — хочу быть беспристрастным до конца. Все ждут с нетерпением ликвидации большевизма. Но какая польза от этого? Я думаю, никакой. Только вред. Сейчас — диктатура пролетариата, будет — диктатура буржуазии. Ни о какой свободе и думать сейчас не приходится. Наивные люди думают, что придет другая власть — и все будет. Жестоко ошибаются. Многие живут надеждой «сломать» большевизм. Тщетно. Нет, большевизм слишком силен. Его можно только изжить. Мне тяжело за тех русских людей, которые третий год не дают родине окрепнуть и начать свое возрождение. Мы 6 лет в войне, 3 года — в гражданской, тяжелой, беспросветной. Сколько лет нам еще предстоит этот ужас разрухи?
17 декабря И многим, многим не было никакого дела до России, а было дело только до своих выгод. Что такое отечество для большинства — сумма тех благ, которые получаются из того, что называют отечеством. Какой-то поворотный момент. Ставка на мировую революцию убита. Новый курс…
18 февраля Вместо строительства и розовых мечтаний об электрификации — полная разруха. Транспорт совершенно разрушен: нет топлива. Нет транспорта — и вся жизнь останавливается. Мы опять переживаем все ужасы холода темноты и грядущего голода. Объявлено о прекращении пайков. Отовсюду самые тяжелые известия: говорят, что Красная Армия и спит не раздеваясь — ждут возмущения. Будет ли только что-нибудь? Наверное опять покажут кулак в кармане и со скрежетом зубов примирятся. Все еще верилось, что выйдем из тупика, что лучше будет. А все хуже и хуже. И все меньше верующих. Три года, страшных, тяжелых года. Неужели будущий историк вправе будет называть их «Три года в обезьяньих лапах»?
22 февраля Устраивается какой-то праздник Красной Армии. Чем существует Советская власть? Организованным меньшинством — армией и неорганизованным большинством, косностью «массы» — народом. То же, что и было прежде, только «вверх ногами». Покуда не будет разложена Красная Армия, до тех пор большевики будут властвовать.
27 февраля В Петрограде волнения. Изголодавшиеся рабочие вышли наконец на улицу. Среди лозунгов — Учредительное собрание. Едущих на автомобиле стаскивают: поезжай на одиннадцатом номере (одиннадцатый номер — пара своих ног). Как всегда, масса слухов… У многих глаза прыгают от радости: «Начинается». Другие молчаливы и угрюмы: лучше все равно не будет, а с большевиками все-таки хоть какой-нибудь порядок. Большевиков все равно некому заменить. Такие же беспорядки в Москве. Многие думают, что это — конец большевиков. Рабочие против власти «рабочих и крестьян». И не мудрено. Все вырождается. Стоит прочесть статью Ленина о едином хозяйственном плане, где он резко бичует новых сановников… Характерны голоса с месть на собраниях рабочих в ответ на речи агитаторов. Сплошь ирония. Это показательно. Большевики уже не владеют массами безраздельно, как раньше. А как верили! Ведь и впрямь казалось — новая жизнь наступает на земле. А получилось хуже прежнего. То, что сейчас происходит в России,— какой страшный урок для тех, кто хотел коммунизма во Франции, Англии…
28 февраля Как и нужно ожидать — множество арестов. Репрессии в полной силе. Арестовывают почему-то профессоров и студентов некоторых высших учебных заведений. Рабочим выдана мука, выдается мясо, обещают свободный проезд на 150 верст. Все дается и обещается. Но факт остается фактом — рабочие восстали против рабоче-крестьянской власти. Теперь Зиновьев признает ошибкой, что был увеличен паек хлеба и выдавались другие продукты в большом размере. Держать впроголодь одних и затыкать бы рот другим — пожалуй, более правильная политика.
15 апреля Так просто. Один оратор на общегородском собрании делегатов фабрик и заводов прямо заявляет: «К черту все лишние партии! Да здравствует Коммунистическая партия и III Интернационал!» Большевизм как будто опять окреп. Гипноз ли советской печати так действует или на самом деле так, но чувствуется, что кругом в мире очень неблагополучно. И что мы выходим из тупика. Опять является какая-то вера.
30 апреля Объявлен приказ, чтобы ввиду совпадения Пасхи и 1 Мая религиозные чувства не затрагивались и христианский праздник ничем не нарушали. Какой ход!..
8 июня Священник из Благовещенской церкви рассказывал, что в Москве устроен музей мощей, где выставлены мощи Св. Сергия и других святых. Между ними — сохранившийся труп какого-то разбойника из Сибири. Для наглядности. Висит плакат: «Православные, вот вы кому покланяетесь». Троице-Сергиева лавра стоит без пения. Патриарх из Москвы куда-то высылается. Какой-то «архиепископ, стоящий на большевистской платформе»,— Путята и расстриженный священник Галкин создают новую церковь, и большевики особенно им помогают. И жутко, жутко делается. Русский народ, что ты такое? От икон, поклонов, свечей, бесчисленных мощей, множества монастырей, святого юродства и жажды подвига — к кощунству, к всенародному осмеянию своих святынь. Я никогда не верил в мощи, но мощи Св. Сергия для меня были всегда какой-то национальной святыней. И жутко делается, что и над этой святыней своей народ надругался. Выставил их на позорище. Да, народ. Не отговаривайтесь — «большевики». Народ допустил это и молча созерцал это. Значит, сам народ участвовал в этом.
10 июня Все бегут за границу. Кто куда может. Записываются в иностранное подданство. Самые «истинные русские люди» оказываются вдруг самыми настоящими финнами, латышами, эстонцами, поляками.
4 августа Вся наша жизнь превратилась в сплошной парадокс. Мы получаем жалование 11-18 тысяч и вынуждены в кооперативе платить за продукты по 25-30 тысяч за раз. Дрова предлагают в том же кооперативе по 36 тысяч рублей. Проезд по железным дорогам стоит десятки и сотни тысяч. Рассказывают о тяжелых сценах при введении нового тарифа, происшедших в разных местах России. Тариф был введен неожиданно. Многие вследствие этого оказались в безвыходном положении. Вдруг оказывалось, что, чтобы вернуться домой, требовалось сразу десятки и сотни тысяч. Происходили отчаянные сцены. Люди продавали с себя все, что могли, чтобы купить билет. Счастливцами оказывались те, кто мог продать обручальное кольцо или нательный крест, другим приходилось продавать сапоги с себя или платье.
20 августа Матерная брань висит в воздухе. У нас, во дворе, извозчики только и делают, что к каждому слову прибавляют матерное ругательство, а то и никаких слов больше не произносят, кроме этих мерзостных. Проходил сегодня по набережной, и с судов, стоящих вдоль берега, слышался тот же своеобразный «жаргон». Неужели это наша национальная особенность и присущая только одним нам? Как тяжело это… Особенно, когда дети, подражая старшим, употребляют эти ругательства. Семи-девятилетние дети. …Какие ужасы рассказывают бывшие в человеческой бойне, которая называется войной. Особенно это было страшно под Кронштадтом, когда в тылу наступающих красноармейских частей стояли надежные части из китайцев и латышей с пулеметами, которые расстреливали всех замешкавшихся или не пошедших в наступление. Впереди — пушки, взводы, пулеметы. Ледяная гладь взморья. И кровь, кровь… Взятые в плен или заподозренные большей частью расстреливались тут же. И все ради чего? Ради «счастья человечества».
1 сентября Целый день под страшным впечатлением опубликованного синодика. По постановлению ВЧК убиты 61 человек, между ними есть и шестидесятилетняя женщина, много женщин и очень молодые люди. Убиты глава заговора профессор-геолог Таганцев, профессор Лазаревский, скульптор кн. Ухтомский. Для чего? Ведь сам же Зиновьев где-то обмолвился, что дело революции проиграно. Значит, борьба за власть ради власти.
14 сентября То, что происходит, не поддается никакому описанию. Это не жизнь, а сплошной парадокс. Как и чем все живут, сами никто не понимает. Вакханалия спекуляции достигла необъятных размеров. И можно ли во многих случаях назвать то, делается спекуляцией? Человек получает жалованье 12-16 тысяч, а на прожитие ему одному нужно, чтобы только не умереть с голоду, не меньше 100-150 тысяч. Откуда же берет деньги? Откуда же он несет в кооператив при «Кубу» сразу по 25 и больше тысяч за выдачу? Продает и перепродает, вынужденно, скрепя сердце, проклиная судьбу.
10 декабря На долю несчастной России выпала доля испытать новый путь, новое устройство общества. Кровавым, страшным путем достигалось это; одним словом — мы, русские, пережили все ужасы революции. А революция останется всегда революцией, т.е. кровавой борьбой со всеми ее последствиями. Попытка России найти новый путь не удалась. Но и прежнее навсегда погибло. Растущему поколению придется строить новую жизнь, на новых началах. Вся моя надежна на молодежь. Работаю с увлечением в школе. Все-таки живое дело. Может быть, в ком-нибудь и разгорится брошенная туда искра. Давнишняя мечта. Вот и оправдание моей жизни.
4 января Распространился слух, что будет объявлена демократическая республика с Лениным во главе. Сокращение штатов. Безработица. Полная необеспеченность. Начались грабежи. Снимают пальто, раздевают, убивают, конечно, масса слухов. Как-то тут Калинин говорил речь и обмолвился, что власть озабочена сейчас тем, чтобы снова создать пролетариат, так как рабочие распылились, уйдя в мешочники и по деревням. И оказалось, что рабоче-крестьянское правительство, объявившее диктатуру пролетариата,— без пролетариата. На религиозном диспуте один оппонент демагогически заметил, что Бога ученые нигде не нашли, как ни смотрели и в микроскопы, и в телескопы. На это один профессор-хирург заметил, что он всю жизнь резал человеческое тело, вскрыл за это время все органы человека и нигде не нашел разума у человека. Но отсюда вовсе не следует, что у человека нет разума. Это произвело сильное впечатление на аудиторию. …Разрешили продажу вина. У Елисеева была бесконечная очередь с вечера: «Семь лет дожидались, одну ночку постоять ничего не стоит». Передают, что в деревнях вовсю гонят самогонку. Пьянство великое. Все прежнее: пьяные, нищие, раздетые дети. …Страшно смотреть, как держатся за власть. «Пусть погибнет мир, но мы не уступим». Но, может быть, правильнее — не могут уступить. Сказка о медведе.
27 апреля Ничего не понимаю. Или, может быть, слишком много понимаю… Памятник Володарскому в начале Конногвардейского бульвара с разрушенными ногами и в грязном, рваном чехле, из которого торчит протянутая рука,— страшный символ несчастной России. Я не могу без содрогания сердца проходить мимо этого безобразия… А там, неподалеку, другой памятник — Гиганта на взбешенном коне. Он еще цел. Только буквы скрали. Нет, нет жива еще Россия.
28 апреля Я, как историк все понимаю и все принимаю. Но как человек очень страдаю. Стыд и тоска сжимают сердце. И плакать от бессилия хочется. Если случится так, что я возвращусь на лоно церкви, то, вероятно, не православной, а католической — вселенской. Я хорошо понимаю тех, кто, веря, принимал католичество. Я часто мечтаю о свободной церкви. Храм должен быть открыт и день и ночь. В нем должно быть тепло, и благоговейно. Живопись, музыка (обязательно — орган, и в известные часы дня и вечера — молчаливые мессы под звуки органа). Короткие службы у алтаря (жертвенника). Обязательно короткие, без этих утомительных чтений и скучнейших «повторений» — «Тебе, Господи», «Подай, Господи», «Господи, помилуй». Обязательно чтение Евангелия и лучших творений человеческих. Как хорошо было бы отдохнуть в таком храме, подумать, успокоиться.
23 июня …Мне кажется, что искреннему коммунисту при виде всего, что делается, остается одно — застрелиться… И как это может быть, что они, коммунисты, снова грозятся расстрелом десятков и сотен людей? Ради чего? Какой-то угар, сумасшествие.
6 июля Объявлен приговор по делу церковников. 10 человек приговорены к расстрелу. Между ними — митрополит, «гражданин Казанский», как пишут казенные газеты. Процесс окончился вчера. Мой двоюродный брат видел тяжелую картину, как приговоренных перевозили на грузовике под охраной красноармейцев с ружьями наперевес. Сзади ехали еще автомобили с вооруженными красноармейцами и штатскими «чекистами» с револьверами в руках. На углу Моховой все священники сняли шляпы и стали креститься на храмы. Народ плакал.
18 августа Подчиняемся, но до поры до времени. Унижаемся, но в кармане кулаки от злости сжимаем.
Строка замечательного русского поэта Федора Тютчева «Счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые! — Его призвали всеблагие, как собеседника на пир» сегодня озвучена по-новому. Недавно мы пережили поистине роковые минуты для судеб отечественной демократии. И счастливы, что реакция не прошла. Но не только заздравные тосты поднимаются на пиру победившей свободы. Путч потерпел неудачу, но бацилла революционных методов мышления и политического действия еще жива в сознании и поступках людей. С одной стороны, значительная часть общества еще не избавилась от наркотизирующего влияния господствующей долгие годы официальной пропаганды. Сохраняются мифологические образы «славного прошлого»: октябрьских событий 1917 года, роли Ленина в истории и др. Понятие «социальная справедливость» нередко отождествляется с социальным равенством, а образ капитализма в массовом сознании по-прежнему предстает как некий чудовищный Молох, безжалостно пожирающий судьбы трудящихся. С другой стороны, и наступающая демократия еще не изжила приемов своих противников — бывают случаи политического экстремизма, охота за инакомыслящими, действия не подкрепленные законодательством. И уже раздаются голоса: а может быть, наша страна вообще обречена на то, чтобы быть полигоном для испытания тупиковых вариантов общественного устройства? Конечно, хочется верить в обратное. В нашу прекрасную Родину, народ-труженик. Народ, долгие годы эксплуатирующийся так, как никто в мире, живущий в тяжелейших условиях, работающий на оборудовании, которое давно должно быть списано в металлолом. Это его обманывали политики самых высоких рангов. И те, кто в грозные дни 1917 года, апеллируя к голодной и озлобленной массе, обещал невозможное, ставил палки в колеса нарождающейся неопытной демократии, силовыми методами насаждал военно-командную диктатуру. И те, кто уже в наши дни обещал всем квартиру до 2000 года, собирался «навести порядок», обеспечить интересы рабочего класса и трудового крестьянства на «социалистических принципах». Еще бы полбеды, если б люди эти не ведали, что творят. Куда там! Знал Ленин, будучи за рубежом, как живут рабочие той же капиталистической Швейцарии. Весь мир объездивший Янаев прекрасно знал, что в США правительство платит дотации фермерам, чтобы они не повышали урожаи. И тем не менее посадил на почетное место в ГКЧП представителя совхозно-крестьянской системы Стародубцева, продолжавшего лгать, будто бы система, где труженик не заинтересован в результатах своего труда, может быть эффективной. Да, многое знали и знают они и им подобные, чего не знали и не знаем до сих пор мы, обреченные из-за незнания быть потенциально послушными орудиями в руках демагогов. Политический феномен Жириновского подтверждает это. Общественное сознание дезориентировано потоком подчас абсолютно противоречивой исторической и политической информации. Появился своеобразный синдром недоверия: мол, раньше обманывали — потому что ничего было нельзя, и теперь обманывают — поскольку все можно. В таких условиях особенно ценны голоса тех, кто писал для себя, не лукавя наедине со своей совестью. Автор публикуемого дневника — обычный обыватель, к тому же больной человек, но Гражданин с большой буквы. Его бесхитростная, насыщенная житейскими «мелочами» и бытовыми подробностями исповедь ценнее многих наукообразных фолиантов. Ибо вся она — боль, порыв человека, испытавшего глубочайшее потрясение от того, что за фасадом лозунгов о новом, справедливом обществе воздвигалось тюремное здание тоталитаризма, и в то же время не потерявшего человеческий облик, думающего, сочувствующего своим страдающим собратьям. Через все записи рефреном проходит мысль о вере в Россию, в ее народ и свободную судьбу. Исполнение мечты русского историка, просветителя, много сделавшего для отечественной культуры и науки, затянулось надолго. Но его надежды не утопичны. И вслед за автором хотелось бы повторить: мы верим в Россию, свободную, демократическую Россию!
|
Первая публикация в СССР
1915 год |
|||